Книга "Холодный дождь в Ливерпуле" 7 глава

Прошли годы. Я закончил колледж, а затем и Высшую школу в Лондоне. Образование в какой-то мере повлияло на мой характер. Однажды, листая Диккенса, я внезапно вспомнил своё детство. Эти воспоминания проплывали в моем мозгу подобно забытой киноленте. Я увидел все - и наш особняк в Стипл-он, и озеро, и остров. Картины прошлого всплывали в памяти до того детально, что мне казалось, будто я и не прожил тех 20 лет, которые отделяли меня « тогдашнего» от меня настоящего. Случай на острове предстал передо мной диким абсурдом. Я никогда не отличался стремлением к бурной деятельности. Но странное дело, я стал меняться у себя на глазах. Теперь я постоянно искал какую-то нить, оборвавшуюся холодным британским утром…

Я вспоминал о детстве, садясь за фортепиано. Теперь музыка приобрела для меня более глубокий смысл. Она давала мне возможность возродить самого себя, забытого всеми и мною самим, сына богатейшей землевладелицы миссис Веллингтон. Не хочу быть хвастливым, но я стал музыкантом. Я играл, не смотря на клавиши. Я чувствовал инструмент, как собственные руки. Теперь я был не только казначеем, но и пианистом в Ливерпульской четверке.

Положение «Beetles» было не из лучших. Наших скудных заработков не хватало даже на аренду инструментов. Ринго вынужден был перейти в негритянский оркестр.

Вместо себя он предложил неплохого парня . Его звали Пит Бест. Пит был неслыханно богат,по сравнению с нами. Его мать содержала ресторан. Добрая мамаша Бест разрешила нам репетировать в своем ресторане. Наши дела понемногу поправились. «Beetles» стали думать о поездке в Гамбург. Это был последний шанс приобрести популярность.В Англии нас никто не принимал всерьез.

Честно говоря, Пит был нам ни к чему. Он весьма слабо соображал в ударных. Нам гораздо больше нравилась его мама, помогавшая материально. « Искусство требует жертв»,- говорил Джон, когда Пит сбивался с такта и бил не по тем барабанам. « Жаль только, что жертвами являемся мы»,- цедил сквозь зубы Джордж.

Время шло, а мы ,ни на шаг, не приближались к славе, которая походила на желание оборванца стать миллионером. Между тем приближался 1960 год.

31 декабря 1959 года мы сидели у Ричарда, ожидая, как обычно, его самого. Джон с беспокойством открывал холодильник, словно желая проверить цело ли еще спиртное, приобретенное в честь Нового года. В квартире было холодно, и Пол осторожно, чтобы не вызвать подозрение, проскользнул на кухню к Джону, очевидно, желая сообщить что-то очень важное, но секретное. Джордж и Пит, словно по команде, встали и тоже подошли к холодильнику. Содержимое его, по-видимому, волновало и их . Никто, конечно, не подавал виду, что присутствие четырех человек на кухне без объективных причин было довольно странным.

Говорили, почему то о спорте, о его пользе. Джон настоятельно советовал бегать по утрам. Пол говорил о благотворном влиянии хвойных ванн после заплыва в бассейне. Джордж и Пит говорили не то о футболе, не то о баскетболе. Незаметно стали разглагольствовать о вреде спиртного. Я ,естественно, разделял взгляды сторонников « сухого» закона, но почему то тоже зашел на кухню. Джон завел длинную речь о бессмысленности « искусственного увеселения» мозга, но между тем бросал тревожные взгляды на холодильник. Обстановка почему-то накалялась. Звук открываемого замка внес разрядку в создавшееся положение. Джон проворно открыл заветную дверцу холодильника и вытащил несколько бутылок виски, чувствуя затылком осуждающие взгляды.

-Ричард пришел!- ляпнул ни к селу он и устремился в комнату. Через секунду рыбные консервы были открыты, виски откупорены.

-За старый год! – торжественно и нарочито медленно произнес Ричард

Миф о вреде алкоголя был рассеян мгновенно. -Счастья ва…- хотел сказать Джон, но крепкий виски свёл ему горло. По- английски это звучало « Hippy Sh…»

-Ты хотел сказать «Hippy Hippy Shake»? –спросил с улыбкой Пол. -Даже не сказать, а спеть, друг мой!

Джон схватил гитару и запел . Тогда впервые зазвучал знаменитый « почти унисон» Леннон – Маккартни..Они пели с такой радостью, голоса были так чисты, исполнение так совершенно, что, честное слово, я ощутил тогда, как впервые по моей спине забегали мурашки, и стали мокрыми глаза.

Потом мы снова сели за стол. Все были тогда безмерно счастливы. Пили, смеялись без конца. Пробовали сочинять, но получалась какая-то ерунда. Это никого уже не беспокоило.

-За начало! –по-мальчишески радостно прокричал всегда невозмутимый и рассудительный Ричард, разливая последнюю бутылку виски.

Рано утром 1 января 1960 года Джон, Пол и Ричард вышли из дому и направились в контору мамаши Бест. Ее сын Пит был уже там. Он вышел на полчаса раньше, дабы смягчить сердце миссис . Все наше предприятие должно было либо развалиться, либо продолжить свое существование. Все зависело от небольшой субсидии, которую могла бы нам одолжить миссис Бест. Мы твердо решили ехать в Гамбург с концертом наших новых песен. Ни хозяин « Каменоломни», ни какой- либо иной здравомыслящий человек не хотел иметь тогда с нами дела. Как ни странно, мамаша Бест не отказала нам. Она была уверена в таланте своего сына Пита и преградить путь к его славе она не решалась. Так что финансовый и, как нам казалось, основной вопрос был решен в течении месяца . Мы в свою очередь предоставили миссис Бест гарантии, что в случае провала вернем весь долг, работая без жалования в ее ресторане.

Но самым сложным оказалось другое. Ни один концертный зал Гамбурга не хотел иметь дело с « проходимцами» из Ливерпуля. Этого мы ожидать не могли. Целый год нам пришлось давать дармовые концерты, чтобы получить сносную рекомендацию.

Наконец, 10 ноября 1960 года мы подписали контракт с владельцем одного Гамбургского Концертхалла. На это ушла вся сумма, выданная нам мамашей Бест. О рекламных афишах не могло быть и речи. Гер Франц, великодушно сжалившись над «Beetles», взял на себя расходы на выпуск одной (!!! ) афиши, которая гласила: «Beetles» из Ливерпуля. Концерт должен был состояться 13 ноября . Забыв о всемирной славе, мы думали лишь о долгах нашего «концерна». Тем не менее, я верю сейчас, что число 13 –самое счастливое из всех существующих. 13 ноября в 6 часов вечера Гамбургский Концертхалле был набит до отказа. Очевидно, причиной нашего счастья явился дождь, ливший уже двое суток и заставивший гамбургцев укрыться под сенью необъятного зала.

С утра мы устанавливали аппаратуру, путаясь в бесчисленных проводах. Нам не хотели помогать рабочие гера Франца, очевидно, зная о финансовых неурядицах «концерна».

Ровно в 6 вечера четверо смущенных ливерпульцев вышли на сцену. Слышался смех и скептические замечания. Затем, ещё никому не известные Битлз, взяли в руки гитары, подошли к микрофонам... Мне искренне жаль всех тех, кто не попал тогда в заведение герра Франца. То, что случилось 13 ноября 1960 года в Гамбурге, не повторится уже никогда. Музыка, родившаяся там ненастным вечером, в считанные секунды снесла, ставшие тесными стены необъятного Концертхалле и вихрем пронеслась по всему миру. Успех был так велик, что я , спустя много лет, не в силах вспомнить что-либо подобное. Могу лишь сказать, что через несколько дней любой из четверки мог небрежным росчерком пера выписать чек на сумму, позволяющую приобрести с десяток ресторанов подобных заведению мамаши Бест..... Гер Франц сразу же стал нашим другом. Из холодного, презрительно ведущего беседу немца, он превратился в стопроцентного, бесшабашного американца. Он хлопал нас поочередно по плечу, вел непринужденные разговоры, ведущие, в конечном итоге, к продолжению контракта. Нас же тянуло домой. На то были весьма веские причины. Прежде всего, мы желали подобного бума в Ливерпуле, а так же нам порядком надоел Бест, который, в свою очередь ,уже осознавал, что его кандидатура в составе «Beetles» весьма нежелательна. Мы твердо решили ехать в Англию. Тогда гер Франц пустил последний козырь- он предложил нам месячное турне по Германии и 70% от сборов с концертов. Его уже интересовал не сам сбор, а реклама от нашего выступления.

В 10 утра 15 октября 1961 года он зашел к нам с этим предложением.

-Хелло, Марк, Ричард (мы только что позавтракали вдвоем и курили сигары).

-Выручите старика Франца и его несчастных деток. Дайте ему 30% от вашего турне, которое Вам оплатят одуревшие от счастья прусcаки.

-Хелло, дружище Франц! –отвечал ему в тон Ричард – нет ничего проще, но Бога ради, скажи, сколько одуревших от счастья прусcаков соблаговолят послушать треск моего барабана? Как видишь, я тоже забочусь о своих крошках. Не беспокойся, Риччи, я арендую 15 стадионов в 15 самых больших городах Пруссии . Поверь, дружище, в каждый можно запихнуть по 100 тысяч счастливчиков.

-Если таковые найдутся, - заметил я осторожно.

-Читайте, друзья мои, – воскликнул Франц и подал мне кипу газет.

Я бросил взгляд на первые страницы центральных газет. « Чудо из Ливерпуля», « Четверо дьяволов» и т.д.и.т.п. Что и говорить, предложение Франца было заманчиво.

- Ну что же, старина, – молвил задумчиво Ричард,- к черту пустяки, не заняться ли нам лучше стоящим делом?

Он подошел к бару и извлек бутылку шотландского виски, пахнущего дымом ,только что сгоревших еловых веток.

Концерты прошли слишком успешно. Слишком, потому что несколько раз, обезумевшая публика, чуть было не отправила нас в мир иной. В Берлине мы вынуждены были спасаться от толпы бегством по пожарной лестнице. Эта толпа смяла внушительные ряды блюстителей порядка и ворвалась в отель. Слава Богу, все обошлось, но в Кельне наши почитатели были уже «поумнее». Они заранее забили все ходы и выходы. В номере, прямо над нашим, не выдержал и рухнул потолок. Наше счастье, что, случайно, мы находились в тот момент в другой комнате. Впредь о нашем местожительстве знали лишь агенты ЦРУ, которые ,как известно, знают все.

Денежная река потекла в наши карманы. Это, естественно, отразилось на наших поступках. Пол, например, приобрел себе дюжину лучших костюмов из салона для миллионеров и завел личную парикмахершу. Теперь 2 часа в день он отдавал маникюру и прочим премудростям цирюльного дела.

Джон скупил себе баснословно дорогую коллекцию гитар итальянских мастеров, занялся живописью. Он полностью отдавал себя выражению мимолетных мыслей, используя холст и масло. Теперь, после его смерти, могу признаться открыто, что шедевры его были понятны лишь ему одному, хотя в то время мы сравнивали его полотна с творениями Гогена и Пикассо.

Джордж самоутверждался не менее оригинально . Взяв месячный «отпуск», он «по зову сердца» вылетел в Индию учиться мудрости у Кришны.

Мы же с Ричардом , как самые заурядные личности, не смогли выдумать ничего более экстравагантного, чем занятие текущими делами концерна. Прежде всего, мы поместили почти весь наш капитал в два швейцарских банка, как известно, в этих банках сумма удваивается за 5 лет. Затем вылетели в Англию и заключили контракт с фирмой « Ludwig» на производство специальной аппаратуры для « Beetles». Были заказаны гитары с оптимальной для пальцев Пола, Джона и Джорджа мензурой, ударная установка для Ричарда. Электронную аппаратуру, включавшую в себя новейшие, доселе не применяемые в музыке усилительные устройства и акустические системы, выполняла для нас фирма «Wox». Эти новшества обошлись «всего» в 500 тысяч долларов. В то время для нашего концерна это была весьма солидные деньги.

В один прекрасный день ко мне домой в Ливерпуле зашел Пол и попросил взаймы небольшую сумму. Мы привыкли к тому времени так распоряжаться деньгами, что сначала эта просьба вызвала у меня снисходительную улыбку. Я открыл ящик бюро... и не нашел там и десятой доли той суммы.

..- Странно, - глупо улыбнулся я.- Давай зайдем к Ричарду .

У Ричарда мы застали Джорджа. Они как раз собирались к нам с тем же вопросом и были рады нашему приходу. Но радоваться было нечему. После двухминутного разговора наступило молчание. Развязка пришла со звонком Джона, пришедшего просить взаймы у Ричарда. Положение наше было даже комично - миллионеры без миллионов. В швейцарских банках мы могли получить свои деньги (согласно договору) не ранее чем через год, а для того чтобы извлечь большие проценты лишь через 5 лет. Аппаратура для концертов будет готова лишь через 6 месяцев. К этому следует добавить, что о нашем недавнем успехе в Германии никто не имеет и понятия в Ливерпуле. В голове у каждого из нас ежесекундно возникали планы возрождения, но, чем больше мы рассуждали, тем яснее представляли себе сложность нашего положения. Как всегда выручил Джон.

-Что же нам делать?- напевно произнес он.

Пол и Джордж, словно сговорившись, спели те же слова на два голоса. Какое счастье, что у этих троих слова и музыка рождались мгновенно, по-видимому, им незнакомы были муки творчества. Джон схватил гитару, Пол подошел к пианино, и через 10 минут была готова песня, слушая которую, спустя лишь год, чопорные леди и джентльмены будут вскакивать с кресел старинной работы во дворце самой королевы Англии и орать что-то невразумительное, прославляя тем самым четырех юнцов, сумевших вселить в них дьявола.

В конце ноября у меня появилась масса свободного времени. Так ли это плохо? Во время финансового кризиса, Джон выгодно продал свою коллекцию гитар работы итальянских мастеров, и мы поровну разделили все деньги, рассчитывая на 6 месяцев безработицы. Теперь он с Полом и Джорджем поселились у Ричарда и работали над новой программой. Только теперь, оставшись в одиночестве, я вспомнил вдруг о своем друге Роберте. Еще перед нашей поездкой в Германию, он получил официальное приглашение в США в Национальную косметическую клинику.

Мы, конечно, уговорили его поехать. Скрепя сердце, он расстался с нами и теперь напоминал о себе лишь праздничными поздравлениями. Я с грустью отметил для себя, что он остался для меня тем же загадочным доктором, что жил несколько лет назад в подвале моего дома. Я невольно подошел к окну.

И сейчас моросил тот же мелкий холодный дождь, который никак не хотел уходить из Ливерпуля. Сапожник Клифф умер год назад. Цветочница Мария вышла замуж и уехала в Лондон. Да, все течет, все изменяется кроме дорогого мне Ливерпульского дождя. Я долго стоял у окна и смотрел на мокрую мостовую. Вечерело. Дождь усилился. Зажглись фонари. Их желтый свет не освещал улицу, а лишь ускорял приближение ночи.

Мне стало невыносимо тоскливо одному, в пустой квартире. Странно, раньше я был рад одиночеству. Я поймал себя на том, что жду чьего-то прихода. Это было нелепо, так как стояла глубокая ночь. Я даже не заметил ее прихода. « От безделья! - мелькнуло у меня в голове. Так я объяснял себе причины душевного недомогания.

В дверь позвонили.

-Входи, Роберт, не заперто,- радостно закричал я не своим от счастья голосом.

В том, что позвонил Роберт, можно было не сомневаться. Это был единственный в мире человек ,способный явиться в половине второго ночи из-за океана.

Странно, отчего ты не запер двери?- были первые его слова.

-Знаешь, Роберт, мне было так тоскливо, что я обрадовался бы даже квартирному вору. Я сказал это так естественно, что Роберт рассмеялся своим заразительным детским смехом.

-Но раз пожаловал мой лучший друг, – продолжал я,- то придется встретить его на высшем уровне!

Я достал бутылку французского коньяка и две рюмки.

-Подожди, Марк, сначала ответь мне на один вопрос. Как тебя зовут? Вернее, назови мне твою фамилию.

Ты что, спятил, там, в Штатах? - вполне резонно спросил я.

-Ну, все же?

-Марк Веллингтон,- недоуменно промямлил я.

- Нет. Твоя фамилия Бриано. Ты единственный наследник погибшего при неизвестных обстоятельствах миллиардера Бруно Бриано.

« Тронулся, наверное, пристрастился к ЛСД»,- подумал я.

-Слушай дальше, – как ни в чем не бывало, продолжал Роберт.- Твои мнимые бабушка и дедушка Веллингтоны завладели компрометирующими Бруно Бриано, твоего отца, документами. Косвенно, но чисто документально в делах Бриано была замешана и твоя мать Элеонара Бриано. В случае огласки тех бумаг, твоих родителей ждал электрический стул, а тебя лишение гражданских прав и высылка из Англии. Взамен, мистер Веллингтон требовал дарственную, в которой бы оговаривалось Брианом, что все земли Бриана и 10 миллиардов долларов золотом принадлежат отныне его «отцу» т. е. Веллингтону. Когда тебе было лет 10, произошел обмен. Веллингтон получил дарственную на богатства Бриано, а Бриано, в свою очередь, компрометирующие документы, которые, по-видимому, тут же уничтожил. Я даже знаю, что это происходило в Стиплт-он, - закончил Роберт и разлил коньяк.

-Подожди, Роберт, здесь что-то не так, – возразил я. -Каким образом какой-то Веллингтон мог стать отцом Бриано, и почему я стал Веллингтоном? Да, и как ты узнал обо всем этом?

-Дело в том, Марк, что мир очень тесен. Наш маленький шарик не может скрыть в себе все гадости, которые творят, живя на нем, целых 4 миллиарда высокообразованных обитателей. Национальная клиника, где я работал, находится на бывшей земле Веллингтонов (к счастью у них не было наследников) и об этой истории знает там каждый бродяга. Говорят ,что Веллингтон был очень набожен и, заботясь о лучшем месте на том свете, исповедовался перед смертью местному священнику. Последний же был горьким пьяницей, и разболтал обо всем едва лишь земля приняла твоего « дедушку».

-Да, понятно, но опять же, как он стал моим дедушкой?

--Ну, слушай, дальше,-сказал Роберт, закуривая сигарету. - При достижении тобою 18 лет ты получил бы право на наследство. Это никоим образом не устраивало Веллингтона. И поэтому он в короткий срок продал имение в Стипл-он и переехал в Вашингтон. Там, за очень большие деньги, он, таким образом, составил бумаги, что ты не мог более иметь право на наследство, т. е. те 10 миллиардов всегда принадлежали ему (не было никакой дарственной) и самое главное, был документ, подтверждающий отсутствие наследников и родственников в Англии.

-Значит теперь эта история не имеет никакого значения, – заметил я. – Я наследник без наследства.

-Да нет же, дорогой друг! Ты вечно спешишь с выводами. Ты знаешь, как американцы любят сенсации? Через неделю после того, как всем стало известно об аферах Веллингтона, делу дали большой ход. Газетчики наводнили предместье Веллингтона. Началось следствие. Был установлен подлог документов. Самое главное, в одном из сейфов Национального банка, была найдена дарственная ! Компрометирующие документы на Бриано уничтожены им самим. Да и неизвестно были ли они.

-Были,- твердо заметил я и вспомнил сцену на острове в Стипл-он.

-Тем не менее, ни ему, ни его наследникам ничего не грозит! Ты понял? Тебе осталось лишь доказать, что ты- сын Бриано